Неточные совпадения
Глаза серые, впавшие, осененные несколько припухшими веками; взгляд чистый, без колебаний; нос сухой, спускающийся от
лба почти в прямом направлении книзу; губы тонкие,
бледные, опушенные подстриженною щетиной усов; челюсти развитые, но без выдающегося выражения плотоядности, а с каким-то необъяснимым букетом готовности раздробить или перекусить пополам.
Его кожа имела какую-то женскую нежность; белокурые волосы, вьющиеся от природы, так живописно обрисовывали его
бледный, благородный
лоб, на котором, только при долгом наблюдении, можно было заметить следы морщин, пересекавших одна другую и, вероятно, обозначавшихся гораздо явственнее в минуты гнева или душевного беспокойства.
Между тем Катерина Ивановна отдышалась, на время кровь отошла. Она смотрела болезненным, но пристальным и проницающим взглядом на
бледную и трепещущую Соню, отиравшую ей платком капли пота со
лба: наконец, попросила приподнять себя. Ее посадили на постели, придерживая с обеих сторон.
Квартира дяди Хрисанфа была заперта, на двери в кухню тоже висел замок. Макаров потрогал его, снял фуражку и вытер вспотевший
лоб. Он, должно быть, понял запертую квартиру как признак чего-то дурного; когда вышли из темных сеней на двор, Клим увидал, что лицо Макарова осунулось,
побледнело.
Голова и половина лица у него забинтованы, смотрел он в лицо Самгина одним правым глазом, глубоко врезанным под
лоб,
бледная щека дрожала, дрожали и распухшие губы.
Молодой человек, черноволосый,
бледный, в черном костюме, с галстуком как будто из золотой парчи, нахмуря высокий
лоб, напряженно возглашал...
Он горячо благодарил судьбу, если в этой неведомой области удавалось ему заблаговременно различить нарумяненную ложь от
бледной истины; уже не сетовал, когда от искусно прикрытого цветами обмана он оступался, а не падал, если только лихорадочно и усиленно билось сердце, и рад-радехонек был, если не обливалось оно кровью, если не выступал холодный пот на
лбу и потом не ложилась надолго длинная тень на его жизнь.
Завтра утром Обломов встал
бледный и мрачный; на лице следы бессонницы;
лоб весь в морщинах; в глазах нет огня, нет желаний. Гордость, веселый, бодрый взгляд, умеренная, сознательная торопливость движений занятого человека — все пропало.
Когда Вера, согретая в ее объятиях, тихо заснула, бабушка осторожно встала и, взяв ручную лампу, загородила рукой свет от глаз Веры и несколько минут освещала ее лицо, глядя с умилением на эту
бледную, чистую красоту
лба, закрытых глаз и на все, точно рукой великого мастера изваянные, чистые и тонкие черты белого мрамора, с глубоким, лежащим в них миром и покоем.
У него упало сердце. Он не узнал прежней Веры. Лицо
бледное, исхудалое, глаза блуждали, сверкая злым блеском, губы сжаты. С головы, из-под косынки, выпадали в беспорядке на
лоб и виски две-три пряди волос, как у цыганки, закрывая ей, при быстрых движениях, глаза и рот. На плечи небрежно накинута была атласная, обложенная белым пухом мантилья, едва державшаяся слабым узлом шелкового шнура.
Райский молча рассматривал его. Марк был лет двадцати семи, сложенный крепко, точно из металла, и пропорционально. Он был не блондин, а
бледный лицом, и волосы, бледно-русые, закинутые густой гривой на уши и на затылок, открывали большой выпуклый
лоб. Усы и борода жидкие, светлее волос на голове.
Кафры, не уступая им в пропорциональности членов, превышают их ростом. Это самое рослое племя — атлеты. Но лицом они не так красивы, как первые; у них
лоб и виски плоские, скулы выдаются; лицо овальное, взгляд выразительный и смелый; они
бледнее негров; цвет более темно-шоколадный, нежели черный.
Привалов вздохнул свободнее, когда вышел наконец из буфета. В соседней комнате через отворенную дверь видны были зеленые столы с игроками. Привалов заметил Ивана Яковлича, который сдавал карты. Напротив него сидел знаменитый Ломтев, крепкий и красивый старик с длинной седой бородой, и какой-то господин с зеленым лицом и взъерошенными волосами. По
бледному лицу Ивана Яковлича и по крупным каплям пота, которые выступали на его выпуклом облизанном
лбу, можно было заключить, что шла очень серьезная игра.
Она вся вздрогнула, посмотрела пристально секунду, страшно
побледнела, ну как скатерть, и вдруг, тоже ни слова не говоря, не с порывом, а мягко так, глубоко, тихо, склонилась вся и прямо мне в ноги —
лбом до земли, не по-институтски, по-русски!
Она сошла вниз, на минутку, с повязанным
лбом,
бледная, худенькая, с почти закрытыми глазами; слабо улыбнулась, сказала...
Выражение страха исчезло с него, взор ушел куда-то далеко и увлекал меня за собою, губы слегка раскрылись,
лоб побледнел как мрамор, и кудри отодвинулись назад, как будто ветер их откинул.
— Дайте, черти, воды! Горло пересохло! — стонала полураздетая женщина, с растрепанными волосами, матово-бледная, с синяком на
лбу.
«Парень» опять с минуту помолчал, приставив указательный палец ко
лбу и как бы соображая; но в
бледной, всё так же кривившейся от страха улыбке его мелькнуло вдруг что-то как будто хитрое, даже торжествующее.
В пакете лежали лицом к лицу пастелевый портрет его отца в молодости, с мягкими кудрями, рассыпанными по
лбу, с длинными томными глазами и полураскрытым ртом, и почти стертый портрет
бледной женщины в белом платье, с белым розаном в руке, — его матери.
Принесли лед с погреба, и Петр Елисеич сам наложил компресс. Груздев лежал с помертвевшим,
бледным лицом, и крупные капли холодного пота покрывали его
лоб. В каких-нибудь пять минут он изменился до неузнаваемости.
Она делала видимое усилие, чтобы «договорить» канун до конца, но не могла, — лицо
побледнело, на
лбу выступил холодный пот, и ангельский голос погас так же, как гаснет догорающая свеча.
Его далеко выдававшийся вперед широкий подбородок говорил о воле, прямые и тонкие
бледные губы — о холодности и хитрости, а прекрасный, гордый польский
лоб с ранними, характерно ломавшимися над тонким носом морщинами — о сильном уме и искушенном тяжелыми опытами прошлом.
Брови ее были резкие, тонкие и красивые; особенно был хорош ее широкий
лоб, немного низкий, и губы, прекрасно обрисованные, с какой-то гордой, смелой складкой, но
бледные, чуть-чуть только окрашенные.
Странный и страшный сон мне приснился в эту самую ночь. Мне чудилось, что я вхожу в низкую темную комнату… Отец стоит с хлыстом в руке и топает ногами; в углу прижалась Зинаида, и не на руке, а на
лбу у ней красная черта… а сзади их обоих поднимается весь окровавленный Беловзоров, раскрывает
бледные губы и гневно грозит отцу.
Это всегда был самый величественный момент праздника: все продолжают сидеть неподвижно, радостно склоняя главы благодетельному игу Нумера из Нумеров. Но тут я с ужасом снова услышал шелест: легчайший, как вздох, он был слышнее, чем раньше медные трубы гимна. Так последний раз в жизни вздохнет человек еле слышно, — а кругом у всех
бледнеют лица, у всех — холодные капли на
лбу.
Это так мило: Чайльд-Гарольд, с
бледными щеками, высоким
лбом — и в бесподобнейшем черном фраке!
К тому же наружность его была довольно симпатичная:
бледное лицо, задумчивые большие глаза, большой
лоб, густые черные волосы.
Это был высокий худощавый брюнет, весьма
бледный, с подвязанной черным галстуком щекой и покрытым прыщами
лбом.
На
бледном лице Иоанна показался румянец; очи его сделались больше, на
лбу надулись синие жилы, и ноздри расширились…
Наконец оба, и отец и сын, появились в столовую. Петенька был красен и тяжело дышал; глаза у него смотрели широко, волосы на голове растрепались,
лоб был усеян мелкими каплями пота. Напротив, Иудушка вошел
бледный и злой; хотел казаться равнодушным, но, несмотря на все усилия, нижняя губа его дрожала. Насилу мог он выговорить обычное утреннее приветствие милому другу маменьке.
Росту она была высокого, лицо имела
бледное и смуглое, большие серые глаза под круглыми бровями, окруженные крошечными веснушками,
лоб и нос совершенно прямые, сжатый рот и довольно острый подбородок.
Локотков, запыхавшийся, немного
бледный, со вспотевшим носом и взмокшими на
лбу волосами, явился в комнату снова не более как минут через пять.
Действительно, вид у Боброва был ужасный. Кровь запеклась черными сгустками на его
бледном лице, выпачканном во многих местах угольною пылью. Мокрая одежда висела клочьями на рукавах и на коленях; волосы.падали беспорядочными прядями на
лоб.
К седому итальянцу подошли еще двое: старик, в черном сюртуке, в очках, и длинноволосый юноша,
бледный, с высоким
лбом, густыми бровями; они все трое встали к борту, шагах в пяти от русских, седой тихонько говорил...
— Что — тронуло? — спросила Саша.
Бледная от усталости, она дышала тяжело и быстро. Фома взглянул на мужика, — он вытирал потный
лоб и оглядывался вокруг себя такими растерянными глазами, как будто не понимал — что случилось?
Этот голос принадлежал молодой женщине, тоже прекрасной, но составляющей резкий контраст с воздушной Дорой. Это была женщина земная: высокая, стройная, с роскошными круглыми формами, с большими черными глазами, умно и страстно смотрящими сквозь густые ресницы, и до синевы черными волосами, изящно оттеняющими высокий мраморный
лоб и
бледное лицо, которое могло много рассказать о борьбе воли со страстями и страданиями.
Тотчас же раздался выстрел. Увидев, что Лаевский стоит на месте, а не упал, все посмотрели в ту сторону, откуда послышался крик, и увидели дьякона. Он,
бледный, с мокрыми, прилипшими ко
лбу и к щекам волосами, весь мокрый и грязный, стоял на том берегу в кукурузе, как-то странно улыбался и махал мокрой шляпой. Шешковский засмеялся от радости, заплакал и отошел в сторону…
У Иды Ивановны был высокий, строгий профиль, почти без кровинки во всем лице; открытый, благородный
лоб ее был просто прекрасен, но его ледяное спокойствие действовало как-то очень странно; оно не говорило: «оставь надежду навсегда», но говорило: «прошу на благородную дистанцию!» Небольшой тонкий нос Иды Ивановны шел как нельзя более под стать ее холодному
лбу; широко расставленные глубокие серые глаза смотрели умно и добро, но немножко иронически; а в
бледных щеках и несколько узеньком подбородке было много какой-то пассивной силы, силы терпения.
Во-первых, девочка была богиней: на ней был фантастический наряд из перемятой кисеи и рыжего плиса; все это было украшено гирляндами коленкоровых цветов, позументом и блестками; а на ее высоком белом
лбу лежала блестящая медная диадема, придававшая что-то трагическое этому
бледному профилю, напоминавшему длинный профиль Рашели, когда эта пламенная еврейка одевалась в костюм Федры.
Она удалялась в том же спокойном и гордом молчании, с которым входила назад тому несколько минут на этот двор, но из глаз моих до сих пор не скрывается ее
бледный спокойный
лоб, ее взор гордый и профиль Рашели, этой царственной жидовки, знавшей, с нею умерший секрет трогать до глубины онемевшие для высокого чувства сердца буржуазной Европы.
В толпе нищих был один — он не вмешивался в разговор их и неподвижно смотрел на расписанные святые врата; он был горбат и кривоног; но члены его казались крепкими и привыкшими к трудам этого позорного состояния; лицо его было длинно, смугло; прямой нос, курчавые волосы; широкий
лоб его был желт как
лоб ученого, мрачен как облако, покрывающее солнце в день бури; синяя жила пересекала его неправильные морщины; губы, тонкие,
бледные, были растягиваемы и сжимаемы каким-то судорожным движением, и в глазах блистала целая будущность; его товарищи не знали, кто он таков; но сила души обнаруживается везде: они боялись его голоса и взгляда; они уважали в нем какой-то величайший порок, а не безграничное несчастие, демона — но не человека: — он был безобразен, отвратителен, но не это пугало их; в его глазах было столько огня и ума, столько неземного, что они, не смея верить их выражению, уважали в незнакомце чудесного обманщика.
У гнилого мостика послышался жалобный легкий крик, он пролетел над стремительным половодьем и угас. Мы подбежали и увидели растрепанную корчившуюся женщину. Платок с нее свалился, и волосы прилипли к потному
лбу, она в мучении заводила глаза и ногтями рвала на себе тулуп. Яркая кровь заляпала первую жиденькую
бледную зеленую травку, проступившую на жирной, пропитанной водой земле.
Наружность графа дополнялась чертами его худощавого
бледного лица, с носом, несколько сдвинутым на сторону, и большими дугообразными бровями, усиленно как-то подымавшимися на
лбу, странно уходившем между сплюснутыми боками головы, большею частью склоненной набок.
Глаза его, полные слез, с любовью остановились на
бледном лице страдалицы, которой, казалось, становилось лучше, потому что она свободнее дышала, на
лбу у нее показалась каплями испарина — этот благодетельный признак в тифозном состоянии.
Синие, сильно вздутые жилы на
лбу, висках, шее и на руках, серовато-бледная кожа, с той матовой прозрачностью, какая замечается у больных в последнем периоде чахотки, — все это были самые верные признаки, что Гаврило Степаныч не жилец на белом свете, и я только удивлялся, как Мухоедов не замечал всего этого…
Белые волосы его не были взъерошены, как говорила Феоктиста Саввишна, но, умеренно подстриженные, они, конечно, лежали, как им хотелось, что, впрочем, очень шло к его
бледному и большому
лбу; одет он был небрежно.
Чёрный он, говорил властно, а когда выпивал, то глаза его становились ещё более двойственны, западая под
лоб.
Бледное лицо подёргивалось улыбкой; пальцы, тонкие и длинные, всё время быстро щиплют чёрную досиня бороду, сгибаются, разгибаются, и веет от него холодом. Боязно.
— Милостивый государь, — голос чиновника дрожал от ярости, жилы на
лбу его надулись, и губы
побледнели, — милостивый государь!.. вы меня обидели! вы меня оскорбили смертельно.
После этого мы поехали легкой рысцой, и Микеша вздохнул свободно. Верст уже десять он пробежал, не отставая от рыси лошадей, но, видимо, это скороходное искусство, созданное привычкой с детства, не давалось ему даром. Лицо его слегка
побледнело, на
лбу были крупные капли пота.
Под солнцем, высоко над головами толпы, он увидел Иисуса, окровавленного,
бледного, в терновом венце, остриями своими вонзавшемся в
лоб, у края возвышения стоял он, видимый весь с головы до маленьких загорелых ног, и так спокойно ждал, был так ясен в своей непорочности и чистоте, что только слепой, который не видит самого солнца, не увидел бы этого, только безумец не понял бы.